— Вот властитель стали,

Рун держатель славный,

Дно разверз языка

Сыплет бусы щедро.

Я не сразу понял, что скальд всего лишь сказал, что некий воин открыл рот и что-то произнес.

— Как тебе, Тулле?

— Блевотина тварей, — бесстрастно ответил друг.

А мне показалось, что прозвучало неплохо.

— С чего так?

— Он просто насовал всяких иносказаний. Нет нужного звучания. Ни здесь, — Тулле постучал пальцем себе по горлу, — ни здесь, — похлопал по груди, — не откликается.

— Нельзя просто так взять и сложить вису! — обиженно сказал словоплет. — Ты верно заметил, тут только плетения без души, но это потому что я еще не видел, ради чего стоит складывать песнь. Чтобы кровь кипела, чтобы слова сами сплетались в вязь, чтобы сон бежал под дыханием Свальди!

— Так, может, хватит сидеть в Сторборге? Пора выйти в море, взять в руки не арфу, а меч!

Скальд рассмеялся:

— Э нет. Нашли дурака! И о чем там петь? О бурях, морских чудищах и доблестной схватке с разжиревшим тюленем? Разве так прославишься? Самые известные скальды — те, которые оказались возле конунга и успели первыми восхвалить его деяния. Лучше я посижу в Сторборге и подожду.

Мы с Тулле переглянулись, а парень продолжал:

— Вот если бы вы здесь сразились! Кровная месть! Украденная жена! Ну или из-за предательства. И чтоб один почти помер, меч завис над его горлом, и тут с неба молния, и его враг падает замертво! Вот тогда бы я сложил такую песню! Всех богов бы вплел! И щита земли, и создателя фьордов, и даже наполнителя горшка бы упомянул.

Я сплюнул и пошел было дальше, но Тулле задал ему еще один вопрос:

— Почему эта площадь зовется Красной?

— Да не знаю. Всегда так было.

Мы неспешно прошлись по всей площади, посмотрели, выслушали разные истории, знакомые и не очень, посмеялись над шуточными песенками, подивились хвалебным висам. И Тулле у каждого спрашивал, откуда пошло название площади. Никто не знал. Лишь один мужчина в летах сказал, что тут было какое-то сражение, и крови пролилось столько, что долгое время земля на этом месте оставалась красной, но кто с кем сражался, непонятно.

Некоторые скальды мне понравились. Они и рунами подходили, и веселым нравом, но в неизвестный хирд никто идти не хотел. Самые лучшие уже входили в чью-то ватагу и не желали менять хёвдинга.

К вечеру на площади стало еще многолюднее. Посередине разожгли большой костер, трактирщики выкатили бочонки с пивом, музыканты потрезвее сговорились играть вместе. Под присмотром родителей или братьев закружили в пляске девушки. Но с последними лучами солнца приличные девицы исчезли, а их место заняли не столь целомудренные. Они легко шли в руки, особенно если на этих руках были серебряные браслеты, громко смеялись и визжали, сами уводили мужчин в закоулки. Почти все они были бриттками.

Мы с Тулле сели неподалеку, взяв небольшой бочонок пива на двоих. Я припомнил Дагну Сильную. Где она сейчас? В каких водах? Стала ли она хельтом, отведала ли сердце твари? Тулле снова заговорил о той девушке, Чайке. Три года, как он ушел из дома. Тулле понимал, что ее давно выдали замуж, и у нее уже ребенок или даже два. А у меня где-то далеко была жена и, как знать, может, она носила моего ребенка. От этой мысли я немного протрезвел. Может, поговорить с Альриком насчет будущих тварей и попросить убрать меня из круга взамен на дополнительную плату? Накопить побольше серебра, набрать железа всякого, товара, вернуться на тот остров и жить, как все. Пасти коз, сажать ячмень и просо, растить детей. Или забрать жену и поплыть в Сторбаш, к отцу, построить дом, оберегать земли от тварей, в каком бы обличьи они ни были.

— И ты со мной! — предложил я Тулле. — На острове найдем тебе хорошую жену, получше моей. К тому же ты там не чужой, в семью вошел. А если не понравится никто, так уйдем в Сторбаш. Там пахотной земли немного, зато люди хорошие. Если жениться не торопишься, так через несколько лет отдам за тебя Ингрид. Она и умная, и на лицо хороша. Бойка слишком, но приструнишь как-нибудь.

— Ты хочешь бросить ульверов?

— Ну, давай найдем себе замену. Тоже пятирунных. Только я хочу подняться до седьмой, а лучше до восьмой руны, чтоб не ниже отца быть.

— Значит, еще два-три года у нас есть. Куда спешить? — и Тулле запрокинул голову, выпив остатки пива.

Я потянулся за бочонком и почувствовал чье-то прикосновение. Невысокая девчушка, едва ли старше меня, робко потянула мне за рукав.

— Господин. Не хотите пойти со мной, господин? — она говорила очень тихо. За шумом, музыкой и смехом ее едва можно было расслышать.

Тулле протянул ручищу, ухватил ее за юбку и подтащил поближе. Я разглядел длинные рыжеватые волосы, огромные испуганные глазищи, девичье платье и вздернутый нос. Свеженькая, непотасканная. Обычно шлюхи либо не замечали меня, либо относились так, будто я все еще был девственником. А эта, видать, сама в первый раз вышла. Тряслась, как осиновый лист.

— Может, со мной пойдешь? — ласково спросил Тулле.

Она сжалась, как от удара, замотала головой и уставилась на меня, чуть не рыдая.

— Господин?

Я вздохнул. Тощая, мелкая, слишком молодая, ни сисек, ни задницы еще не наела. Глаза красивые, но в темноте лицо все равно не разглядишь, а вот упругое да налитое пощупать приятно. И чего ко мне постоянно какие-то несуразные девки липнут? То та черноглазая, то Аднфридюр.

— Да сходи с ней, — толкнул меня в плечо друг. — Видишь же, глянулся. Только постарайся там, чтоб и до меня разохотилась.

— Ладно. Больше одного эрторга не дам.

Девчонка мелко закивала и потянула за собой. Вряд ли она так уж пылала от страсти или влюбилась до беспамятства, скорее всего, боялась передумать. Впрочем, мне было плевать на ее причины. У меня не было женщины с острова, да и на острове женщина была так себе.

Когда мы отошли от площади, и дорогу освещали лишь звезды с полумесяцем, я оглянулся. Лишь красноватое марево показывало, где площадь с пивом, Тулле, музыкой и весельем. Я дернул девчонку к себе и плотненько обшарил. Надо же понять, стоит ли она той монеты! И на ощупь она понравилась мне больше, чем на вид: под платьем прятались вполне объемные упругие сиськи и крепкий круглый задок.

— Господин! Не здесь, господин. Там дальше мой дом. Там будет лучше.

Я отпустил ее и пошел дальше уже с охоткой.